Теперь я испытываю страх перед общением с представителями противоположного пола. Я не способен на то, чтобы начать взаимодействие и завести отношения. Мое внутреннее состояние таково, что я не чувствую себя комфортно — меня терзают мысли о том, что я должен что-то сказать, но на самом деле я не хочу это делать. Это именно то, что меня останавливает. В результате, психологически, мне легче избегать общения с мужчинами. Я обнаруживаю, что стал менее доверчивым к людям. Это не так, что я никогда не доверял им, но теперь это доверие стало гораздо более ограниченным и осторожным.
Истории детей, зараженных ВИЧ, которых хотели «ликвидировать или изолировать»
В сериале «Автокатастрофы» на потоковом сервисе Kinopoisk, который называется «Пациент Зеро», основа сюжета была взята из реальных событий 1988 года, произошедших в Элисте. Это стало началом трагической истории, когда в местной детской больнице произошла первая массовая вспышка ВИЧ-инфекции на территории Советского Союза, что затронуло 75 детей и четырех взрослых.
Сценарист Олег Маловичко посетил Элисту и общался с пострадавшими и их родственниками. Однако он по итогу решил не придерживаться строго документальной правды, и фильм стал скорее художественной интерпретацией этих событий, нежели точной хроникой.
Авторы подчеркивают, что мы — художественный фильм, и не ставим целью осуждать как-либо конкретное событие или личность. Мы не проводим расследования, но надеемся, что спокойные и вдумчивые зрители найдут наш фильм значимым и интересным. Такую позицию выразил актер и режиссер Евгений Стычкин.
Стычкин отметил, что эта тема до сих пор остаётся болезненной для жителей Элисты, и многие не готовы говорить об этом открыто. «Они не верят, что мы способны честно рассказать эту историю», — заявил режиссер по горячим следам во время съемок.
Про «заразу из шприца» рассказали в программе «Время»
Фотографии, использованные в коллаже, включают изображение детской демократической больницы в Элисте, сделанное 4 февраля 1989 года, и общее представление о городе Элиста в 1984 году. Фото Константина Тарусова/Тасс Фотохроника.
Настоящая история детей, ставших жертвами врачебной халатности в 1988 году, представляет собой шокирующий рассказ. Это история о жизни, разрушенной бездействием, о преследованиях, отсутствии извинений и компенсаций за нанесенный ущерб. Более 50% жертв не дожили до момента, когда стало доступно эффективное лечение, а выжившие до сих пор не готовы открыто говорить о своей болезни и показывать свои лица.
Воспоминания об опросе, проведенном сразу после трагедии в Элисте в 1989 году центром «Левант», остаются яркими. 13% респондентов предпочли бы «ликвидировать» инфекцию, а 24% — полностью изолировать всех инфицированных.
В середине 1980-х годов население Советского Союза было осведомлено о существовании СПИДа, однако многие считали эту болезнь заморской, маргинальной, что, по их мнению, исключало ее возникновение в стране. Тогда газеты называли вирус — „пятиугольным изобретением“, подозревая в этом новый метод биологической войны
Первые случаи официального заболевания были зарегистрированы еще в 1985 году у иностранцев, которые привезли вирус из поездок в Южную Африку. Эти иностранцы вскоре оказались под пристальным вниманием — в основном это были студенты Института Патриса Лумумбы, которых сначала лечили, а затем депортировали.
Однако к 1987 году вирус был обнаружен и у советских граждан, что вызвало необходимость расследовать полную цепочку передачи. Установили, что один из больных смог заразить пятерых человек как на основе половых контактов, так и через донорскую кровь. Тем не менее, эти случаи долго оставались вне общественного внимания.
Массовое заражение детей в больницах не оставалось в тени. Оно получило широкий резонанс, в частности в программе «Время» в декабре 1988 года. Перестройка и гласность несомненно привнесли свою лепту, но данные новости сработали как бомба.
В то время заголовки звучали «Шокирующие» и «Заражение шприцами», а также «СПИД — цена безответственности», что подчеркивало серьезность ситуации.
События начали разворачиваться в разных направлениях. Например, Нина Шаева, заведующая отделением пульмонологии в Республиканской детской больнице, заметила случай неясной пневмонии и отправила кровь одного из своих маленьких пациентов в Москву для анализа.
В это же время в столичной клинике «Соколина Ягора» появился пациент из Элисты. Эта клиника на тот момент уже имела опыт лечения пациентов с СПИДом, хотя на то время ВИЧ ещё не был широко известен, и врачи чаще сталкивались с явными симптомами заболевания.
У женщины, пришедшей с этим пациентом, был ребенок, который в младенчестве скоропостижно скончался. Она решила стать донором крови в память о нем. Однако вскоре после выявления случаев передачи ВИЧ от «нулевых пациентов», власть в Советском Союзе начала активно контролировать донорскую кровь. Так, в результате пациент был диагностирован с вирусом в Элисте и отправлен в Москву для дальнейшего обследования.
Вадим Покровский, врач-инфекционист, который с начала своей практики занимался СПИДом, выяснил, что женщина заразилась от своего ребенка во время грудного вскармливания, и что тот, в свою очередь, был инфицирован в больнице Элисты. Ребенок, который находился в одной палате с ней, также заразился. В этом медицинском учреждении вскоре начали копать глубже, пытаясь выявить причины произошедшего.
Страшный детектив со шприцами
Геннадий Онищенко, на тот момент старший научный сотрудник лаборатории Вадима Покровского, делился своим опытом в ответ на анонимный звонок, полученный 1 июня 1987 года. Фото: Олег Булдаков/Итар-Тасс.
Москвичи отправились в автономную Советскую Социалистическую Республику Калмыкия, чтобы выяснить все подробности ситуации. В состав рабочей группы вошел Вадим Покровский, который продолжает возглавлять Федеральный научно-методический центр по профилактике и борьбе со СПИДом, а также молодой эпидемиолог Геннадий Онищенко.
Позднее Онищенко вспоминал свои дальнейшие шаги.
Сначала эксперты предполагали, что инфекция передается исключительно через донорскую кровь. Поэтому началась проверка доноров, чья кровь попала к одному из заболевших детей. Действительно, проверяли даже мужей женщин, находившихся на лечении в Москве, но обнаружили, что они не были инфицированы.
Позднее началось обследование детей, проходивших лечение от вируса, и вскоре у трех из них также был был обнаружен вирус.
Вадим Покровский позже вспоминал, что когда он впервые прибыл в Элисту, у него не было четкого плана действий. Он просто осмотрелся вокруг, пытаясь понять обстановку. Одна деталь сразу привлекла его внимание: на шприцах, которые он наблюдал в данном учреждении, были написаны названия различных наркотиков.
Так как надписи остались без изменения, Покровский пришел к выводу, что никто в этом учреждении не занимался стерилизацией шприцев. В противном случае надписи были бы стерты, и не было бы необходимости использовать эти шприцы повторно.
В Советском Союзе шприцы чаще всего использовались много раз. Иглы и стеклянные корпуса стерилизовались после использования. Одноразовые пластиковые шприцы начали активно использоваться гораздо позже, и это напрямую связано с быстротой передачи ВИЧ.
Дозировки препаратов для детей были очень малы. Приходилось делать инъекции многим пациентам одновременно, поэтому медсестры часто использовали один и тот же шприц. Бывали случаи, когда иглы сменялись, но безопасность новорожденных не учитывалась. Это стало простым мероприятием для экономии времени и упрощения работы медперсонала; однако никто не задумывался о возможных катастрофических последствиях такой безответственности.
Чтобы подвердить свои предположения, Вадим Покровский начал изучать записи пациентов, сопоставляя количество инъекций с учетами отправок шприцев на стерилизацию в центральную дезинфекционную станцию; такой дневник был в больнице.
Разница оказалась значительной — 30-40%, что позже подтвердила статистика, опубликованная в интервью Покровского для The Independent.
На советском телевидении Вадим Покровский проделал визуальный эксперимент, в котором он продемонстрировал, как остатки жидкости в шприце могут представлять опасность. Он сделал инъекцию в окрашенный стакан с водой, а затем извлек шприц и иглу, (в процессе чего) показал, что часть окрашенной жидкости осталась в стакане. Хотя volume был минимален, по словам врача, этого было достаточно, чтобы заразить следующего человека, использующего этот же шприц, даже если игла была новой.
В 2011 году жертвы массового заражения, в основном группа родителей, чьи имена были упомянуты ранее, добились пересмотра своих дел. Максимально возможная компенсация составила 300 000 рублей за каждого члена семьи, потерявшего ребенка.
Положительный герой
ВИЧ представляет собой инфекционное заболевание, которое наносит удары по клеткам иммунной системы. В процессах эволюции ВИЧКак результат, количество иммунных клеток снижается, что в конечном итоге приводит к критически низкому уровню клеток. Это само по себе можно рассматривать как основное развитие заболевания в итоге переходящего в стадию СПИДа.
Важно также отметить, что имя персонажа было изменено из соображений конфиденциальности. Илья Аклюстин, психолог центра, объясняет, почему этого не следовало делать.
Большинство больных ВИЧ предпочитают не сообщать откровенно о своём диагнозе. Такой подход имеет свои корни. Люди должны осознать, что вирус иммунодефицита человека является хроническим заболеванием. Например, люди с другими хроническими заболеваниями, как диабет, также не выставляют на показ свой диагноз всем окружающим. Наши пациенты не озвучивают свой статус на каждом шагу, но делают это тогда, когда это целесообразно, чтобы не скрывать свою болезнь.
Андрею 40 лет, он живет с ВИЧ с 2013 года. Однажды ночью на него напали хулиганы, разбили бутылку об его голову и нанесли тяжёлые увечья. Инфекция передалась именно через кровь.
Через некоторое время, когда мне стало хуже, врачи начали ставить мне диагнозы, не относящиеся к основной проблеме. Но лежа на больничной койке, ни одно из предложений не помогло. Когда все варианты были фактически исключены, врачи предложили проверить меня на ВИЧ. Результат оказался положительным. Честно говоря, это немного облегчило меня — я думал, что у меня рак. Я слышал, что люди могут жить долго с ВИЧ. В частности, современные медицинские препараты обеспечивают возможность вести качественную жизнь. После получения результатов я день за днем начал посещать школы для людей, живущих с ВИЧ. Первое осознание наступило, когда я посмотрел фильм об этом. Я… В моей жизни в целом почти ничего не изменилось. Единственное, что изменилось, это мой порядок; теперь мне нужно дважды в день посвящать несколько минут для принятия витаминов.
Андрей считает себя положительным героем, что позволило ему взять на себя еще одну позитивную ответственность. Впервые он рассказал о своем статусе родителям и близким друзьям, но лишь несколько его коллег по работе знают об этом.
К сожалению, не все в обществе принимают данный диагноз без предвзятости. Андрей приводит типичный пример:
«Я проходила обследование в клинике для ВИЧ-положительных. Когда мне нужно было сделать ЭКГ, меня направили в другое здание. Врач взглянул в мою карточку и упрямо заявил: „Во-первых, все пациенты нуждаются в лечении. Во-вторых, я ничем не отличаюсь от своих предыдущих пациентов. Я вас не заражу. Есть много других инфекционных заболеваний“.
Не так страшен чёрт
Когда 35-летний Дмитрий обнаружил, что у него позитивный статус в 2015 году, он испытал состояние опустошения. Он думал, что его жизнь закончилась, и первой мыслью было: «Сколько ещё осталось времени?» Затем Дмитрий начал встречаться с этой реальностью, чтобы принять свой диагноз. Он много читал, посещал форумы и углублялся в изучение данной болезни.
“Я пришёл к выводу, что дьявол не так страшен, как его представляют, и принял это как данность. Я должен признаться, что на мне всё время лежало психологическое подавление, связанное с сексом; целый год я не думал о сексуальных отношениях. Сначала я искал утешение в алкоголе, а потом записался в школу, связанную с проблемами СПИДа. Я усвоил несколько полезных уроков и начал более осознанно относиться к своему состоянию. Сегодня я уже предлагаю консультации своим ровесникам, которые оказались в подобной ситуации”, — рассказал он.
Друзья Дмитрия оказывали ему необходимую поддержку, однако он не делился своим диагнозом с родителями.
«Сначала я хотела, чтобы мои друзья обсуждали со мной мою болезнь, проявляли поддержку, сочувствовали мне. Но время показало, что со стороны ничего не меняется, и тогда я решила больше не говорить о данной теме. Сейчас я могу объяснить свой диагноз лишь некоторым врачам — например, стоматологу, который проверяет мое горло, но это всё».
Плюс ВИЧ+
Димитрис обнаружил информацию о том, что люди с ВИЧ часто бывают более бдительными по отношению к своему здоровью, чем другие, поскольку они регулярно обращаются к врачам и следят за своим состоянием. Здоровый образ жизни действительно становится стимулом для продления жизни, ведь простуда может повлечь за собой серьезные проблемы во здоровье. Однако достойное упоминание заключается в том, что он не любил посещать обычные клиники. Как и Андрей, он с опаской относится к врачам.
Димитрис говорит: «Проблема в том, что пожилые врачи часто не осведомлены о ВИЧ и боятся взаимодействовать с людьми, у которых есть этот диагноз».
Психологи отмечают, что в серонегативном обществе не хватает информации о болезни, поэтому многие не знают, что могут спокойно делить чашку с ВИЧ-позитивным человеком.
Позднее Вадим Покровский вспоминал, что когда он впервые прибыл в Элисту, у него не было четкого плана действий. Когда он достиг места, он осмотрелся и попытался понять обстановку. Внимание привлекло одно наблюдение: на шприцах в использовании были оставлены надписи с названиями различных наркотиков.
Перелили дурную кровь
Сегодня, как утверждают врачи, случаи передачи ВИЧ через переливание крови стали крайне редкими. Тем не менее, такие инциденты сохранялись, как, например, в Свердловской области. В 2003 году местные СМИ, ссылаясь на Роспотребнадзор по Свердловской области, сообщили о том, что врач в Первоуральске заразил мужчину ВИЧ при переливании крови. Это случилось в 2001 году, в то время как пациент узнал о своем заражении только через два года, когда решил сдать кровь на анализ.
Первое уголовное дело в Екатеринбурге по статье «Умышленное заражение ВИЧ» было возбуждено в 2001 году. Разбирательство касалось не медицинского работника, а проститутки, которая, осознавая свою болезнь, продолжала заниматься своей профессиональной деятельностью. Забрали её прямо на месте во время рейда в ноябре 2001 года. С ней началось уголовное дело, в итоге она была приговорена к шестимесячному сроку лишения свободы.
Мстила своим любовникам
Осенью 2007 года в Резе прошло второе, более длительное расследование по делу о «Заражении ВИЧ-инфекцией». На этот раз обвиняемой стала не проститутка, а местная красавица в возрасте 33 лет. У нее были романтические отношения с четырьмя мужчинами, и только последний, 20-летний, не использовал средства защиты. Остальные все были инфицированы ВИЧ. Преступница даже сообщила своей подруге, что заразит своих мужчин, если фактически возобновит отношения с тем, что ей не нравится. Только последний избежал судьбы.
Суд приговорил её к четырем годам тюремного заключения и «лесбийской дамапике» по заключению.
Заразили во время лечения от бесплодия
Возможно, самый шокирующий случай заражения ВИЧ имел место в элитной коммерческой клинике «Преображенская», где несколько лет назад три женщины стали жертвами денежной стерилизации. Они были заражены во время вакцинации, когда каждый из них получил лимфоциты под лопатку. Позже выяснилось, что кровь, из которой были получены эти лимфоциты, оказалась зараженной вирусом иммунодефицита. Вскоре стало известно, что донорская кровь принадлежала медсестре этой клиники, которая даже не знала о своей инфекционности.
В итоге врач-гинеколог Елена Ярушина была приговорена к четырем годам колонии общего режима, но вскоре после этого всё же вышла на свободу к 20-летнему юбилею Конституции.
Однако директор клиники «Преображенская», который ушел в отставку вскоре после скандала, избежал ответственности. Сложно было предположить, что именно он должен был запрещать операции с донорской кровью, ведь именно у него были все полномочия для этого.
Одной из важных моментов оказалось то, что иглы могли заменяться, но врачи даже не задумывались о том, что новорожденные могут оказаться под угрозой заражения. Такой подход в конечном итоге привел к нехватке времени и оптимизации работы медицинского учреждения. И никто даже не мог представить, насколько опасными могут быть последствия этой халатности.
Наталья
Я познакомилась со своим мужем в 2008 году в реабилитационном центре в Москве, где мы оба проходили курс лечения от опиоидной зависимости. Совместная жизнь началась с того, что в 2009 году я впервая забеременела и сдала иммуноферментный анализ (ИФА). Врач успокоил меня, говоря, что это стандартная практика для беременных женщин, и отправил на более полное обследование на иммуногенность. К 2021 году я забыла о своих опасениях; тем не менее, в 2021 году повторное обследование показало положительный результат на ВИЧ. Врач затем направил моего мужа на анализы, которые оказались отрицательными. У меня в крови всего лишь небольшое количество вируса, но я не испытываю проблем со здоровьем, так как уже обратилась за лечением. Я принимаю таблетки один раз в день, что меня очень радует; многие люди вынуждены принимать их несколько раз. Однако, конечно, один раз в день — это гораздо удобнее, так как это значительно снижает вероятность забыть о лекарствах.
Когда я впервые открылась своему мужу — большому и сильному татальцу — он довольно бурно отреагировал. В первые моменты мне было сложно принять эту новость о ВИЧ: я до последнего не хотела его расстраивать, считала, что ему нужен здоровый партнер, и думала о том, чтобы расстаться. Но затем муж успокоил меня, сказав, что для него вирус ничего не значит, и однажды даже уговорил меня заразить его моим вирусом. Он отказался от использования средств защиты (поскольку ВИЧ передается через биологические жидкости, такие как кровь и семенная жидкость) и предложил, чтобы я выбрала безопасный вариант.
Моя жизнь кардинально изменилась к лучшему после того, как я узнала о диагнозе. Ранее у нас часто возникали споры по семейным вопросам, сейчас же с мужем мы пришли к единству, и снова, наконец, стали абсолютно ближе друг к другу; я действительно чувствую его любовь.
