Большую часть времени, проведенного в детском доме, воспитанники не получают полноценной подготовки к взрослой жизни. Дети могут освоить такие практические навыки, как готовка, но им не сообщают о том, что именно должно быть в доме и в какие учреждения они должны записываться. В попытке справиться с этой проблемой создаются волонтерские программы, которые направлены на помощь таким детям. Важно также учитывать, что после окончания школы влияние окружающей среды может оказать значительное воздействие на выпускников. Неблагоприятные условия жизни могут негативно сказаться на их адаптации в обществе.
«Ты должен смириться». Детдомовец о жизни в интернате
Показы документального фильма «Как я выжил» прошли в Воронеже и еще в 16 городах России, Беларуси и Казахстана. Обычные люди делились зрителями своими историями о том, как они преодолевали трудные моменты своей жизни.
В одной из таких историй 18-летний Максим, выпускник школы-интерната, поделился своим опытом и решил рассказать свою историю, поскольку он принял свою судьбу и смирился с тем, что произошло в его жизни.
Я родился
«Когда моя мама родила меня, я остался в родильном отделении. Позже, когда я немного подрос, меня определили в детский дом в Сомово (это район Воронежа – прим. ред.). В возрасте около пяти лет я оказался в детском доме. Однако в тот момент я совершенно не понимал, где нахожусь и что происходит вокруг. У меня создавалось впечатление, что я просто в детском саду, и что вскоре моя мама придет за мной. Вместо этого меня каждый раз навещала воспитательница. С возрастом, когда я стал старше, одна учительница сказала мне: «Да, это интернат, и тебе следует это принять». Но тогда я даже не знала, что это означает».
«В нашем учреждении был тихий час. Однажды я вела себя очень шумно и непослушно. В результате к нам подошла учительница и сказала: «Если ты не прекратишь, твой папа не придет к тебе сегодня». Это внезапно изменило мою поведенческую реакцию — я тут же успокоилась и задумалась о том, что за шесть лет его не было в моей жизни, и вот теперь он вдруг будет. С этими мыслями я заснула. Впоследствии меня разбудила гувернантка, и, надев сандалии, я вышла в коридор, где увидела двоих мужчин. Один из них, в очках, был моим отцом».
«Я испытала смешанные чувства — была счастлива от того, что он приехал, но одновременно и немного грустила, так как он не навещал меня шесть лет подряд. Мы прошли в специально отведенное для нас место, и он рассказал мне о том, как он живет. Я спросила его, когда же он собирается забрать меня домой, на что он ответил, что у него нет на это возможности, так как он является моим отчимом. В тот момент я не понимала, что это значит. Мы играли с ним и общались, он обещал мне вернуться».
«За все четыре года ко мне ни разу никто не приехал»
«Когда мне исполнилось 12 лет, я впервые попала в реабилитационный центр. В тот момент у моей мамы была серьезная пневмония, и она находилась в больнице. За время моего пребывания в центре — это были около четырех месяцев — меня взяла под опеку моя родная сестра и её подруга. Мы жили втроем, но не смогли найти общий язык, и меня опять отправили в учреждение, только уже в другом месте. Когда мне было 13 лет, моя мама умерла, и я, не зная, как справляться с этим горем, начала бежать из дома. В конечном итоге меня отправили в детский дом, и оттуда я сбегала шесть раз, так как желала вырваться в свободный город. Меня не часто отпускали гулять, что добавляло тревоги».
«Однако после девятого класса я начала показывать хорошие результаты в школе, и мой жизненный взгляд изменился. Я начала вести себя более достойно и даже была благодарна детскому дому за его строгие воспитательные меры. Например, я регулярно мыла полы и выполняла другие обязанности».
«К нам в дом периодически приходили волонтеры, которые помогали нам в учебе, когда у нас возникали трудности. Одной из наших любимых учительниц стала Татьяна Алексеевна. Она была старше нас, у нее уже были свои дети. Мы называли её «мамой» за то, что она проявляла много заботы и внимания. Она часто занималась со мной математикой, и нередко мы засиживались до позднего вечера, она рассказывала мне смешные истории».
«На протяжении четырех лет, что я провела в детском доме, никто из моей семьи не пришел ко мне навестить. Единственным человеком была моя сестра, которой уже было 21, и она страдала от наркотической зависимости. Она приходила только тогда, когда ей что-то было нужно, словно я была для неё лишь источником вещей».
«У моей матери имелось два брата, которые никогда ко мне не приходили. Брат отца жил поблизости, однако он был старше и имел свою семью, поэтому наше общение не состоялось. В девятом классе одна из моих тетушек хотела взять меня под опеку, но, как мне сказали, она делала это исключительно ради материальной выгоды. Я решила отказаться от ее предложения, потому что считала, что у меня еще есть время для учебы, и в детском доме мне помогут подготовиться к ответственной взрослой жизни».
«Мы дружили во всем детском доме, который стал для нас настоящей семьёй. Я до сих пор живу в общежитии рядом с моей лучшей подругой Гелей. Ребята всегда за нас заступались, никогда не позволяли, чтобы кто-то хотел нам навредить».
«Мне являлись радостью те моменты, когда устраивали вечеринки, где мы вместе с девочками играли и придумывали различные танцы. Я занималась гимнастикой, стараясь осваивать все новые упражнения. Одним из самых запоминающихся моментов стало знакомство с Александром Карелиным, известным борцом и депутатом. Я очень хотела пожать ему руку, так как сама была борцом греко-римского стиля».
«Несмотря на множество положительных моментов, я помню и негативные эпизоды, когда персонал проявлял грубость, если ты допускал ошибки. Был учитель, который в один момент начал оскорблять меня нецензурной лексикой, которой я раньше не слышала. Он довел меня до истерики, после чего у меня началась заикание. Он накричал на меня, потому что я ругалась в столовой, упрекая меня при этом, что я веду себя неподобающе. Мне было крайне обидно, что никто из взрослых не поддержал и не защитил меня».
«Если ты вел себя плохо, то наказанием могло стать то, что тебя ставили в угол на целых пять часов. Я также замечала случаи издевательств, в основном это касалось мальчиков, которые проявляли свою активность и энергичность на различных мероприятиях. Обычно, если они провинились, старшие воспитатели могли вести их в отдельные комнаты, где на них кричали и даже били. Я помню случай, когда учительница так сильно ударила одного из мальчиков, что его лицо сильно распухло. Это было жутко видеть. Он получил наказание за то, что притворился больным, чтобы не идти в школу».
«Когда мы выезжали в город, мир там казался совершенно иным. Я хотела гулять долго, наслаждаться каждым моментом, но скоро мы возвращались с грустью. Наша семья платила лишь 400 рублей в месяц на детское пособие, которые совершенно не могли обеспечить даже простые радости. У нас не было ничего, что радовало бы или поднимало праздничное настроение».
«В школе мы учились вместе с теми, кого я бы назвала «домашними кошками». С ними мы могли общаться, поскольку они понимали нас, и порой мы находили поддержку друг в друге. Но случались и такие моменты, когда их родители запрещали им общаться с нами, считая, что о нас следует лишь плохое. Порой даже наши воспитатели испытывали страх из-за нас, хотя со временем привыкали к этому. Обидно, что такая негативная стигматизация о нас была в глазах внешнего мира».
«Родителей я своих видела, но не помню их»
«Я попала в детский дом, когда была совсем маленькой и не помнила, сколько мне было лет в тот момент. Я прожила там примерно три или четыре года, а затем меня перевели в школу-интернат для слабовидящих детей. В этой школе я проучилась десять классов, но впоследствии, из-за плохого поведения, меня перевели в психоневрологический интернат. Там я получила профессию кондитера, а потом переехала в социальный дом».
«Мою мать лишили родительских прав, так как она страдала от алкогольной зависимости, а несколько лет спустя она скончалась. Соседи говорили, что в младенчестве я видела своих родителей, хотя я не помню ничего из этого. Они лишь показывали мне темно-серую фотографию моей матери».
«В начале моего пребывания в интернате я была очень скромной и замкнутой, почти не разговаривала с другими. Но со временем я привыкла к ситуации и начала плохо себя вести. Я часто убегала от воспитателей, и гуляла до полночи без разрешения».
«В самом интернате не было ничего ужасного, кроме случаев, когда меня ругали или наказывали за неправомерные поступки. В основном ко мне относились с добротой и пониманием. У нас было всего несколько сирот, иногда вместе нас было восемь, а порой всего четыре».
«Мы посещали школу вместе с детьми из «дома». Иногда они издевались надо мной, что длилось до четвертого класса. Они могли зайти в ванную, когда я мылась, держа меня за волосы и ударяя головой о стену. Взрослые, несмотря на мои жалобы, ничем не могли помочь. Эти случаи продолжались до шестого класса. Затем по какой-то причине такие издевательства прекратились. Некоторые из тех детей окончили школу, а кто-то и вовсе перестал меня дразнить. Пыталась выяснить, почему они так поступали, и часто их ответ был: «Не знаем, почему делали это»».
«В школе у меня была подруга, которая тоже относилась к «домашним». Мы хорошо общались, я рассказывала ей свои секреты, но вскоре узнала, что она рапространяла слухи. Мы прекратили общение на время, но спустя некоторое время вернулись к дружбе. В конечном счете, она стала воровать мои деньги, и мне ничего не оставалось, как разорвать с ней связи. Учителя предупреждали меня о ее неискренности, но я не верила им тогда».
«Во время пребывания в психоневрологическом интернате однажды ко мне подошел учитель физкультуры и предложил вступить в команду по велоспорту. Это произошло в 2017 или 2018 году. До этого я никогда особенно не каталась на велосипеде, но решилась попробовать. Они предложили мне тренироваться, и я согласилась. Через год мы отправились в Дубай, где собрались люди со всей страны, но я осталась единственным представителем из Костромы».
«Когда мне сказали, что мы садимся в самолет, мучительная паника охватила меня. Это был 8 марта, и стюардесса раздавала цветы всем. Тренер увидел, что я нервничаю, и решил проявить доброту, дав мне два цветка. Эмоции в процессе соревнований были невероятными, я встретила множество людей и была счастлива, что вышла за пределы своей привычной жизни. Никогда ранее не занималась спортом, но здесь у меня появилась такая возможность. Сейчас я не занимаюсь велоспортом, так как у меня есть работа и муж».
«Из-за своего плохого поведения я была отправлена в психоневрологический интернат. Я решила сбежать, потому что мне было интересно побегать по городу, изучить его лучше, учить, где и что находится. Тем не менее, в основном там находились дети с психическими отклонениями. Директор моего бывшего интерната без моего согласия отправил в медицинскую клинику документы, где было указано, что я инвалид, но не по зрению, а по состоянию здоровья. Так я и оказалась там».
«После вызова комиссии, которая проводила проверку моей компетентности и независимости, хоть и была слабовидящей, я сумела ориентироваться в городе. Директор интерната, узнав об этом, решил оказать мне поддержку и отправил меня на комиссию, где меня признали инвалидом только по причине плохого зрения».
«Когда я окончила школу, столкнулась со множеством проблем. Страх остаться одной и без друзей взял верх. Когда я попала в социальный дом, там не оказалось консультанта, и я совершенно ничего не знала о документах. Я также не знала, как снимать деньги в банке, так как их никогда не давали мне в руки. Все покупки мы осуществляли с помощью сотрудников. Кроме того, я не умела готовить и стирать, хотя умела поддерживать порядок в комнате. Несмотря на трудности, через несколько дней после поселения мне смогли найти сиделку и социального работника, которые помогли мне адаптироваться. После этого я постепенно научилась справляться самостоятельно».
У них могут быть проблемы с границами
«Если у ребенка недостаточно общения со взрослыми, он часто не понимает своих физических границ, что впоследствии сказывается на его поведении во взрослой жизни. Чтобы ребенок осознал, что хорошо, а что плохо, он должен сперва понять собственные границы. Новорожденные имеют постоянный контакт с матерью, и в этом контакте формируется их образ тела. У сирот же этого контакта нет, что приводит к недостаткам в эмоциональном развитии. У них нет «плохих генов», они просто не прошли важные этапы формирования личности».
«Школа для приемных родителей предлагает различные подходы к объяснению того, как преодолеть эти недостатки и помочь пережить время, когда ребенок остался без поддержки биологических родителей. Поскольку это трудно объяснить словами, развитие специальных игр и метафор помогает в таком процессе».
«Упражнение первое — познай себя. Важно выяснить в документах информацию о весе и росте ребенка при рождении (обычно такая информация присутствует в органах опеки). Для восстановления детского рассказа и погружения в него важно, чтобы ребенок обладал информацией о себе и имел возможность держать, скажем, бирку о рождении. Психологи рекомендуют использовать указания именно на физические предметы: Измерьте с ребенком длину в 50 см, сделайте валик из одеяла и объясните: «Вот так ты выглядел, когда родился». Измерьте вес ребенка с помощью весов на пеленальном коврике, и предложите ему подержать рулон. Также можно сказать и о матери: «Матери тогда не было, но давай представим, какая она была бы — ей очень хотелось бы держать тебя на руках и заботиться о тебе». Многие родители стесняются и думают, что ребенок уже взрослый и такие игрушки ему не нужны. На самом деле, интерес к этому проявляют и семилетние дети, и остроумные подростки, и даже взрослые люди».
У него есть биологические корни, их нужно принять
«Необходимо, чтобы приемные родители испытывали благодарность к биологической матери ребенка. Независимо от её прошлого, она привела в мир человека, который теперь является частью их семьи. Если бы биологическая мать вела себя хорошо и заботилась о своем ребенке, она не была бы лишена родительских прав и не лишалась бы своего сына или дочери. Ребенок тоже должен принять свои корни, чтобы избежать перенаправления злобы на своих приемных родителей. Иногда приемные семьи негативно отзываются о биологических родителях: «Я понимаю, откуда ты пришел!». Это совершенно неприемлемо. Психика ребенка устроена так, что в любой ситуации он будет сваливать вину на себя: родители развелись — значит, я сделал что-то неправильно; мама оставила меня в детском доме — значит, я плохой. И если ребенок считает себя плохим, его номерной стиль поведения также будет плохим, что лишь подтверждает его самоидентичность».
«Задача приемных родителей — разгрузить ребенка от чувства вины и злости по отношению к биологической матери. Одним из упражнений, предложенных психологами, является «Дома жизни»: вся семья собирается вместе и рисует дома, в которых побывал ребенок, благодаря тем, кто заботился о нем на каждом этапе. Первый дом — материнский: даже если биологическая мать не поддерживала ребенка, она его родила, и этого достаточно. Тут важно не реабилитировать родителей, а дать понять ребенку, что он не плохой, а что прослеживается лишь неумение взрослых должным образом заботиться о нем, потому что быть матерью и отцом — задача непростая. Интенсивная работа с психологом на этом этапе может помочь избавиться от негативного багажа и помочь строить новые, здоровые отношения с новой семьей. Затем семья может вновь обдумать и нарисовать другие места, где ребенок жил — детский дом, другой интернат и, наконец, приемную семью. Это важный процесс, который помогает избежать сложностей при попадании ребенка в новую семью: родители осознают, через что прошел ребенок, и сам ребенок понимает, что его принимают со всей его историей».
«В школе дети считали, что со мной что-то не так и я отброс»
«Я учился в городской школе, неплохо читал и никогда не пропускал уроки. Никакого выбора не было: идешь в класс, или остаешься на улице, дома сидеть нельзя. На начальных этапах школы одноклассники думали, что со мной что-то не так, и считали меня отщепенцем. Они обзывали меня разными презрительными именами и заставляли стоять в углу. Однако в средней школе дети становились более адекватными и взрослыми, поэтому у нас налаживались хорошие отношения. Учителя никогда не жалели меня и не ставили оценок из жалости — я сама запретила себе просить об этом. Выпускной и другие праздники не вызывали у меня сильных эмоций. Я научилась ценить момент и не задумывалась о будущем. Да, у меня были мечты и планы, но не хотелось нагружать себя лишним. Я понимала — что будет, то и будет. На выпускном мы все собрались вместе, оделись в лучшие наряды, выступали на концерте, а учителя давали напутственные слова. Прощаться было грустно, но так случается, когда привязываешься. Это не было концом — после окончания школы я продолжала приходить, чтобы узнать о новостях в школе. Мы покидали детский дом сразу после поступления в университет или колледж. Нам также помогали находить места для учебы: проводили психологические тесты и предлагали несколько вариантов. Я прошла стажировку, чтобы стать высотником, и это открыло передо мной новые горизонты».
«Уход из детского дома был странным опытом. Никто больше не следил за мной, не контролировал мои действия, я знала, что могу делать что угодно и ни за что не отвечать. Сначала это было удивительное чувство свободы. Представьте — в детском доме тебе необходимо было возвращаться домой к восьми, а тут же ты гуляешь всю ночь, прыгаешь в реку, пьешь джин-тоник, закупленный на первую стипендию, и разрываешь флаги с дворца спорта — ты делаешь все, что хочешь. Это были первые дни нашей новой жизни. Последствия были минимальными, единственный раз я была в милиции — и то по просьбе. Однажды, когда мы гуляли, полицейские попросили у моего друга документы, а у него при себе их не оказалось. Мой приятель был уже совершеннолетним, но они предложили мне провести с ними время в участке, чтобы разобраться, в чем проблема. Я согласилась и сказала: «Можно я пойду с вами? Никогда не была в полиции». Они рассмеялись, но повели меня на «экскурсию». Я испытывала искушение схватить их, но сдерживалась. Я сидела за партой и думала: «Я могу просто встать и уйти, и мне никто не скажет ни слова». В то же время я продолжала хорошо учиться, проявляя терпение и осознание важности образования в дальнейшей жизни. Но многие там, к сожалению, не смогли этого сделать: сначала из школы исключили одного мальчика-сироту, затем и моего лучшего друга».
«ОСТАЕТСЯ ЖИТЬ ДАЛЬШЕ И НЕ ПОВТОРЯТЬ ОШИБКИ РОДИТЕЛЕЙ»
«После колледжа я устроился на работу в частную компанию, что стало для меня отличным выбором. Мне нравится трудиться, особенно когда это связано с работой на большой высоте, взаимодействием с металлическими конструкциями и ремонтом машин. Я убежден, что офисная работа не для меня, мне необходим адреналин. Я не задумываюсь о создании своей семьи, но если окажется, что моя девушка не готова к детям и даст мне своего ребенка, я его воспитаю без сомнения. Наверное, у каждого поколения есть цель — улучшить условия жизни своих детей. Мне не хватало материнской любви и заботы. Наблюдая за другими детьми, я осознавала, что их обстоятельства сильно отличались от моих. В то же время я понимала, что судьба сложилась именно так, и я ничего не могу изменить. Я старалась просто двигаться дальше, не повторяя ошибок своих родителей. Мне много раз хотелось доказать, что несмотря на сложные жизненные обстоятельства, я вырасту порядочным человеком. Я всегда буду стремиться уважать людей, наконец, мы стали взрослыми на их налоги. И я проживу свою жизнь так, чтобы не опозорить тех, кто меня вырастил».
